Заумные ученые трактаты, перипетии политической борьбы, переживательные мелодрамы и жутконосные триллеры, даже занимательная фантастика – от всего, порой, хочется отдохнуть.
И тогда на помощь приходит он – юмор. Если вдруг захотелось просто посмеяться, поржать, поглумиться и просто по-доброму улыбнуться хорошей шутке или анекдоты, тогда эта полка сегодня для вас. И «улыбайтесь, господа, улыбайтесь!» :)
СОДЕРЖАНИЕ
Миссия невыполнима
Пхукет, местный развал, на коврике торговца – куча нехитрых местных сувениров. Ленивый взгляд Игоря, безнадежно скучающего олигарха, которого неугомонная жена вместо привычной Калифорнии затащила на эту кошмарную «жемчужину Азии», зацепился на невзрачном медном кувшине, испещренном тусклыми надписями.
– Хау мач? – взглянул он на мальчика-торговца.
– Тен долларз, – безразлично пожал тот плечами, но тут же спохватился и быстро затараторил на дикой смеси тайского, английского, русского, наперечет протягивая «дорогие» подарки.
– Ноу, ноу – Игорь протянул мятую десятку и, подхватив кувшин и недовольную женушку, заспешил прочь.
– И на фига эта грязная бутылка?! – обиженно поджала пухлые губки жена. – Там вот был такой кра...
– Мне нравится! – отрезал он.
Вернувшись домой и разложив вещи, Игорь поставил кувшин на каминную полку. Несколько часов в самолете, пока, наконец, его не сморил сон, он пытался открыть замысловатую крышку и проклинал аэропортовского секьюрити, который потребовал сдать в багаж великолепный шведский ножик, с которым он никогда не расставался.
Минут пять Игорь рассматривал свое приобретение. Потом нахмурился и позвал домработницу. Сверху донесся голос жены:
– Дорогой, ты забыл, сегодня воскресенье, у нее выходной!
– Черт! – он почесал ежик на затылке, пошарил взглядом по залу и нерешительно двинулся к 3D-панели.
– О! – удовлетворенно воскликнул он, обнаружив баночку с салфетками для панели.
Усевшись в кресло и зажав кувшин между ног, Игорь принялся тщательно протирать покатые бока. Надписи и густые завитушки рисунков тут же заблестели, заиграли бликами на вечернем солнце. Новый хозяин заулыбался, любуясь результатами своего труда.
И тут из-под крышки кувшина послышался легкий свист, и следом потянулся полупрозрачный синеватый дымок. Еще через секунду крышка выскочила словно пробка из бутылки шампанского и повисла на тонкой цепочке. Из открывшегося горлышка повалил уже густой голубой дым...
От неожиданности Игоря отбросило на спинку кресла, кувшин выскочил из его рук и покатился по ковру, крутясь как детская ракета. Еще несколько секунд, и дым, уже заполнивший весь зал, стал быстро собираться к центру потолка, струясь столбом к полу подобно сталактиту. Еще секунда, и дымовой столб обрел контуры человеческого тела...
Игорь был не робкого десятка, и сейчас он не заорал, не закрыл глаза, но вцепился ногтями в кожу подлокотников, а его тело автоматически просчитывало варианты защиты.
– Благодарю тебя, о, новый хозяин! – мягкий ровный тенор с каким-то воркующим акцентом заставил Игоря вздрогнуть, несмотря на всю его готовность.
Дым уже полностью собрался в невысокую фигурку в длинном восточном халате и огромном тюрбане. Миг – и синий призрак преобразился в старичка с приятным улыбающимся лицом, аккуратненькой черной с проседью бородкой клинышком и хитрющими маленькими глазками, склонившегося перед Игорем в легком поклоне. Его темно-малиновый халат и огромный белоснежный тюрбан были, очевидно, из очень дорогой ткани, однако, не выглядели излишне роскошными или вычурными. Галантно поклонившись, старичок огладил бороду и чуть нараспев продолжил:
– Аллах велик! Пятьсот сорок три тысячи и четыреста двадцать два дня и два с половиной часа провел я в размышлениях о вечном в медных застенках и...
– Ты хто?! – хрипло перебил его Игорь.
– Дед пихто! – старичок лихо подхватил полы халата, показав сказочной красоты джутти, расшитые мелким разноцветным бисером, с маленькими, загнутыми кверху носочками, и с размаху плюхнулся в кресло напротив.
– Коньяк есть? В глотке пересохло! – он втянул руку в широкий рукав халата и тут же выпростал ее обратно с двумя шикарными коньячными рюмками.
Игорь неподвижно сидел и тупо смотрел на старичка, чувствуя, как его глаза медленно выползают из орбит. Мягкое небо расслабилось, язык опустился, и вдохнув, он непроизвольно всхрапнул, после чего шумно сглотнул.
– О, я вижу, ты тоже не против! – хитро подмигнул старичок. – Так где коньяк-то? А, да – Галка дома не разрешает!
Игорь возмущенно завращал пересохшими глазами, и старичок тут же подхватил его невысказанную мысль:
– Да, да, хозяин, прости, ты здесь хозяин, и ты диктуешь порядки! Не, в натуре, это я ступил! Все в поряде! Вуаля! – старичок громко щелкнул пальцами, и в центре зала, откуда перед этим собрался из дымового облака он сам, возник чеканный поднос с поллитровой бутылкой Hennessy Paradis Imperial и плавно подплыл к старичку.
«Именно этот пузырь я купил в дьюти фри в Пхукете» – механически подумал Игорь. Старичок не замедлил с ответом:
– Ну, естественно, хозяин! Кувшин хоть и медный, но я-то не слепой – именно этот пузырь ты выбрал, значит, его и пить будешь!
Он как-то особенно кивнул и коньячная бутылка, словно очнувшись, вздрогнула, мановением невидимой руки освободилась от пробки и почтительно склонилась над рюмками, услужливо подставленными старичком. Наполнив их ровно до половины, она вернулась на поднос и картинно уплыла на каминную полку, предусмотрительно прикрывшись пробкой... Старичок протянул рюмку Игорю.
Тот сидел, не шевелясь, и завороженно смотрел на изумительной красоты перстень, сверкавший на поразительно молодом пальце старичка. Игорь был далек от ювелирного искусства, но первую же мысль, пришедшую ему в голову, старик не замедлил подтвердить:
– Да ладно, не завидуй! Кольцо Мансура ибн Миргалима, мир с ними обоими. Красный бриллиант. Хрень, в общем. Ты, кстати, начинай о вечном думать. Ща, выпьем, будешь желание загадывать. Ну, будем!
Старичок поводил перед носом зажатый в ладошках бокал, довольно зажмурился и лихо запрокинув голову, выпил коньяк, уже привычно озвучив мысль Игоря:
– Не боись, не слетит! Я в нем, можно сказать, родился! – его огромный тюрбан с изящным перышком, действительно, чуть было не слетел с головы. – Ну, чего не пьешь-то? Пойло-то и впрямь ничего!
Игорь, не отрывая взгляда от старика, одним глотком осушил рюмку, даже не почувствовав ни вкуса, ни характерного ожога. Однако привычное действие вывело его из оцепенения. Глаза с трудом вернулись на годами насиженное место, дышать стало легче, и он, переведя наконец дух, негромко спросил:
– Так ты... как бы... это...
– Ну, как бы да! И это тоже! – весело заржал старик, обнажив ровный ряд белых зубов. – Джинн! Да, джинн – из этой вот мерзкой банки! И ты не обкурился и не траванулся, хотя позавчера у тебя была такая возможность. Так, ладно. Засиделись мы с тобой. Вернее, я. Короче, давай, загадывай желание, и я погнал. У меня дел до хрена! Прикинь, полторы тыщи лет офис без хозяина?! Только смотри, хрень всякую не загадывай, желание-то одно, а снова в Дваравати, ну, в Пхукете – ты еще нескоро будешь! В общем, у тебя десять минут, а я пока покемарю – коньячок побаюкаю...
Старичок откинулся в кресле, слегка обмяк и буквально окаменел. Казалось, что и он сам, и его одежда – все, до последнего волоска тощей сине-голубой бороденки, обратилось в полированный камень.
– Черт! Черт!! Черт!!! Тысяча чертей!!! – не вскрикнул, а дико прохрипел Игорь, все телом дернувшись в кресле.
Сверху донесся голосок жены:
– Ты что-то сказал, дорогой?
– Нееее-ееет!!!
Мысли метались, путались, бесились и дрались в диком водовороте, цепляясь друг за друга и разбиваясь одна о другую.
Детские мечты переплетались с бизнес-интригами и окутывались юношескими сексуальными фантазиями. С самого дна памяти поднимался ил кровной мести и невысказанных обид со времен дворовой песочницы. Яркой кометой, разбивая и разбрасывая всю эту неразбериху, пронеслись воспоминания о первой любви.
Постепенно все стало собираться в кучки, группки, категоризироваться, консолидироваться и... Таять... Очередная группа воспоминаний, образованная схожими мыслями и мечтами, становилась призрачной, серой, неважной и ненужной – и таяла, освобождая ясность сознания для осмысления следующей, такой же глупой и ненужной.
Десять минут пролетели незаметно. Старичок открыл глаза и обрел живой и естественный вид так же внезапно, как и уснул.
– Ну, что? Надумал?
– Не-а – обычным ровным голосом ответил Игорь.
– Как это? – озадаченно вскинул кустистые брови старичок. В каком смысле?!
– Я не знаю, что загадать – пожал плечами Игорь.
– Гм, ну, как это? Ну, давай, коня тебе подарю? Самого шикарного – Феррари, Ламборгини, Бугатти? Или Мазерати? Не хочешь бегового – давай, Роллс-Ройс будет? А, ты ж модный – давай, Теслу подгоню?
– Есть у меня конь, – усмехнулся Игорь. – Три. У меня, у жены, спорткар и еще четыре – у охраны.
– Ну, не вопрос. Давай дворец построю – круче, чем у самого Мансура!
– Да и дворец есть! – Игорь как-то освоился с ситуацией, приободрился, особенно поняв, сколько всего он добился в этой жизни. – На Крите домик стоит, небольшой, чуть больше тысячи метров, но очень даже приятный!
– Так, так, так! – забарабанил пальцами старичок, картинно положив подбородок на маленький кулачок. – Ну, давай эту, как ее, карету летающую... А, самоход... Тьфу ты!.. Самолет – во! Давай? Личный самолет? Будешь на Крит летать!
– И самолет есть! Не Боинг, конечно, но мне большой и не надо – хлопот с ним...
– Ну, гарем не предлагаю, у тебя в офисе гарем, жена-модель, виагру до конца дней пить не будешь – это тебе бонус будет, уж дюже коньяк хороший! Слушай, но реально че-то надо пожелать! А то ж, если я твое желание не исполню, через полчаса меня снова в банку утянет! Загадай че-нить, а, хозяин?!
Игорь потер нос и с искренним удивлением подумал, чо у него все есть. ВСЕ есть. Ему ничего не хочется! Нет, есть повседневные заботы, есть бизнес, есть задачи, проблемы даже, но вот чего-то особого, особенного, чего-то прямо-таки такого ему пожелать-то и нечего... Ну, разве что...
– Слышь, дед, а я придумал!
Старичок вскинулся, подобострастно глядя на Игоря:
– Ну? Ну?! Ну, не томи уже!
– Знаешь, люблю я погонять на своем Ламбо, а трасс таких мало, да и там не особо разгонишься. Короче, построй мне трассу отсюда и прямо на Крит, к моему домику. Во, точно! Давай!
– Хозяин, ты не офигел?! Ты че, хочешь, чтобы у меня тюрбан вспотел?! – на лбу у старичка выступили крохотные капельки пота. – Ты прикинь, сколько это работы? Одних лицензий сколько! Сваи вбивать, да там на прочностные расчеты по одной гидродинамике сколько уйдет! Не, для тебя-то все в один миг будет – ты не переживай. Время относительно, Алик и до этого додумался, только сам не поверил и с этой мыслью больше жить не смог, ушел в шестнадцатое измерение. Щас орхидеи выращивает, ботаник чокнутый... Но мне-то реально пахать!
– Ну, тогда не знаю, – разочарованно произнес Игорь и расслабленно разбросал руки по подлокотникам. – Че те сказать? Лезь, значит, обратно в кувшин!
– Ну, хозяа-иин!!! – джинн упал на колени, молитвенно сложив руки и умоляюще глядя на Игоря.
Игорь задумчиво смотрел на джинна и думал о том, что он уже все передумал, но где-то далеко, все же, что-то не дает покоя. В этот момент наверху тявкнула Мими – собачка жены. И тут его осенило:
– А знаешь, вот что. Открой мне страшную тайну. Расскажи мне, в чем заключается женская логика?
Старичок подобрал полы халата, молча взвился в воздух и медленно опустился в кресло. С каминной полки взметнулась бутылка и плеснула полную рюмку коньяку. Старичок буквально вылил его в себя, проглотив словно вдохнул воздух. Лицо его стало мрачнее тучи. Он немного пошевелил бровями, обреченно развел руками и глухо пробормотал:
– Ладно, хозяин, на сколько полос дорогу строить?..
____________________
Фото © theworldwide.ru
Алло, Михалыч!
– Алло, Михалыч? Эт ты? Да я че-то не признал… Да ваще крышу рвет, и не говори, ага. Да Зинка, стерва, довела – ваще со свету сживает! Ага… Как сживает? Да хочет на развод подавать! Слышь, Михалыч, эт за все мое хорошее, а?! Не, ну, ты прикинь, а?! Во, гадюка!..
– Чего? Мотивирует чем? Да ну, ты че, не мотивирует она. Ты ж знаешь – она ж ваще матом ни-ни!..
– А-а, почему развестись хочет? Да, говорит, я отношусь к ней как к собаке! Ты понял? Да сроду ж такого не было, ну?! На цепь не сажал, даже верности не требовал. Ну, просил пару раз на лапу дать, да и то не себе – у мастера нашего, у Семеныча, голова дюже болела… И то сказать, ведь же по-человечьи – каждый месяц – ползарплаты ей в комод!
– Чего? Премию? Ну, Михалыч, премию-то мне ж дают, а не ей! А ей вот, к примеру, Валька сапоги подарила, я ж не лезу. Слова не сказал, потому как это ее вроде премии получается...
– А? С чего все началось, говоришь? Да письмишко я у ней нашел. Ага – заначку в комоде искал. Все ящики облазил, как провалилась, зараза. А тут вдруг сунулся, сморю – письмо! Ну, думаю, от Федьки. От брательника, значит. Беру. Как взял… О, да погоди, Михалыч, я те его щас зачту – ты сам поймешь, че мне так обидно-то стало! Щас!
– Ага, вот. Да, я те сперва скажу – сам-то я уж потом допер – как до середины дошел. Она, стерва, объявку в газету дала – мол, желаю познакомиться, для умного общения, и все такое. Ты понял, Михалыч? Это при живом-то муже?! Во, подлюка, а?!
– Чего ищет? Какую танативу? А-а, ну, да – литернативу, точно. Литерного себе хочет. С плацкартным, видать жестко стало!.. В общем, это письмо уже от ярого поклонника. Короче, слушай, что этот козел пишет…
«Уважаемая симпатичная с в/о разведенная, желающая познакомиться с умным порядочным добрым мужчиной, способным оценить не только внешность но и понять, что за душой милого создания.»
– Ты понял, Михалыч, «понять, что за душой милого создания»! Да у этой стервы одна дырявая кастрюля да пара тряпок за душой и больше ни хрена! Да если б он знал, что это милое создание вчера целую бутылку портвейна в унитаз спустило, он бы не то что письма писать, расписываться бы разучился!
«Обратив внимание на Ваше предложение, я думаю, что имею возможность к Вам обратиться. По возможности постараюсь быть как можно краток, чтобы не отвлекать Вас от чтения писем, которые Вы получили.»
– Михалыч, ну, ты знаешь, я ж верхнего образования не кончал. Но, этот ваще – ни запятых, ни хрена не ставит…
«К сожалению, аналогичных объявлений достаточно много можно встретить, под которыми кроется множество низменных намерений (гастролеры, проститутки, аферисты и прочие). Я хотел бы не оказаться среди таких двуногих.»
– Слышь, Михалыч, я не врубился, он че – инвалид, что ли?!.
«Вот та основная причина, которая не дает мне возможности выражать своих чувств к обычному объявлению. Как правило, все о себе пишут все хорошее.»
– Придурок! Кто ж себя на людях гадить будет?!
«Попробуйте найти того, кто скажет о себе плохо. Нашли? (Написать Вам – хочу с тобой познакомиться, пиши мне, я жду тебя. Надо быть идиотом.)»
– А какого ж рожна ты-то пишешь? Все-все, Михалыч, больше не буду, слушай дальше.
«Если Вас такое предложение устроит, то пожалуйста. Я все же попытаюсь чуть-чуть на какую-нибудь тысячную дольку постараться подумать мозгами, а не волосами что Вам написать.»
– Я не понял, Михалыч, у него волосы вместо мозгов или… Ниче не понял!..
«Я никоим образом не пытаюсь Вас порицать и не имею на то никакого права. Наоборот, я очень рад за Ваше предложение.»
– Ну, не могу, Михалыч! Значит, сначала такое письмо может написать только двуногая проститутка-гастролерша, и чтоб его читать, надо быть идиотом, а теперь он рад за ее предложение? Ну, точно, в Кащенко день открытых дверей после выпускного бала…
«Забегая вперед, сообщу о себе, если Вы намерены познакомиться с целью поправить лишь свои материальные проблемы, то дальше мое письмо не читайте – оно не для Вас. Обратитесь лучше в бюро добрых услуг, или к сутенерам…»
– Это он так мою Зинку посылает?!! От гад, он ж ее ни разу не видал! «Это письмо не для Вас»! Какого ж хрена ты его на наш адрес посылал?!
«…а также, если Вы мое письмо получите с опозданием или в настоящее время находитесь с тем человеком, с которым Вы решили разделить свои взгляды также смысла никакого нет читать мое письмо. Отнеситесь к нему как пингвин на севере – холодно».
– Да, именно так и пишет. Не знаю, Михалыч, может, он Зинку с пингвином сравнивает – так она больше на козу смахивает, только без бороды…
«Вполне возможно, оно может на Вас как-нибудь подействовать, и Вам придется угостить своего сокола прохладным напитком любви, от которого он может к Вам озябнуть…»
– Ты слышь, эт он уж на меня бозор мечет! Я те, падаль, озябну! Ну, Пушкин хренов, попадешься ты мне!..
«Хорошо понимая Вас, окажись я на Вашем месте, поступил бы, как Вы, постарайтесь и Вы понять меня правильно.»
– О, уже и он потянулся в двуногие гастролеры!
«Я Вас очень попрошу, не предавайте серьезного отношения тем выражениям, которые, возможно, Вас не устраивают или Вам не понятны. Не зная друг друга, хотим мы или нет, наш путь начнется по камням и комочкам».
– Интересно, он что, в тундру с ней собрался, что ли?..
«Если Вы действительно намерены искренне своим предложением, то мне кажется, после второго письма друг к другу нам станет ясно, есть смысл или нет продолжать наше знакомство. Заранее вам сообщу, мне рабыня не нужна, и сам себя в рабство не отдам. По поводу о вредных привычках, повторюсь, стараюсь быть краток. Мне ужасно видеть окаменелые мозги, покрывшиеся мозолями. Вот та первая цель моего обращения к Вам».
– Слышь, Михалыч, ему «ужасно видеть всякие окаменелые мозги, покрывшиеся мозолями» Это че, в зеркале, что ли?.. И поэтому он Зинке пишет? Ну, пемзы-то ей Валька привезла много…
«Если Вы способны логично мыслить, то мне так кажется, Вам легко будет понять смысл моего письма».
– Какое там! Я и то не въехал, где там Зинке с ее педучилищем!
«Извините за грубость, ну, а если человек склонен думать не мозгами, а кишками, то ему, мне кажется, надо лечиться».
– Вот тут я че-то ваще не понял, Михалыч – кому лечиться-то надо? Ему или Зинке? Чего? Мне?! Ты че, Михалыч?! Да подряд я читаю – так и написано. Ладно, проехали…
«Демагогии много, давайте ближе к делу. Если Вы не возражаете, с Вашего согласия, попробуем посмотреть на Ваши проблемы, которые заставили меня встретить Ваше предложение. За которое я очень рад».
– Радуется, гад…
«И последующее мое обращение к Вам будет искренним и откровенным».
– Ага, а щас он, значит, брешет че ни попадя!..
«Я полагаю, в недалеком прошлом Вам пришлось испить чувства не из самых приятных. Имели вроде бы все, и все же Вам что-то не хватает. Образовалась какая-то пустота, которую Вы и решили заполнить, прибегнув к страницам газет. Это хорошо. В дни своей молодости, возможно, Вы лелеяли о блистательном триумфе своего благополучия, но в результате оказались в отчаянном разочаровании с головной болью, вызванной самими Вами. Рассуждая сами с собой: «Я мечтала иметь хорошее здоровье и хорошо выглядеть, неплохо питаться и хорошо отдыхать, иметь материальный достаток и материальных благ. Да и греха на мне не больше, чем на моей знакомой преуспевающей, которая не меньше меня желает сексуального удовлетворения. При этом желаю иметь благополучную семью. Вот и решила я развязать узел томительного ожидания, не сушить жизненные соки, обратиться к тому самому слепому обществу, которое ранее меня не замечало.» Я с Вами согласен и благодарю за Ваш поступок, надеясь на то, что попытаюсь Вас понять, если Вы этого захотите.»
– В общем, полный бред, Михалыч. Но ты заметил – сперва, значит, он говорит, что она двуногая проститутка, и чтоб читать ее читать ее письмо, надо быть идиотом, потом радуется за ее предложение, а теперь благодарит за ее поступок? Вот змееныш!
«Если Ваши желания были наполнены в предложении знакомства вышеуказанными чувствами, то мне так кажется нам чуть-чуть удалось от края пропасти у которой Вы оказались. Вполне возможно, я ошибаюсь, что свойственно каждому человеку. Можете меня поправить, за что и буду Вам благодарен. В том случае, если Вы пожелаете продолжить наше необычное знакомство, я хотел бы попросить Вас о небольшой просьбе, не могли бы Вы посоветовать, что бы я должен был сделать – выполнить и чтобы я мог чтобы удовлетворить Ваши желания, и чтобы Вы были счастливы и мной довольны. И на чтобы я мог рассчитывать, получить от Вас.»
– Получишь, получишь!.. И счастлив будешь, и доволен!.. Ты у меня точно получишь!..
«Поймите меня правильно, я никоим образом не пытаюсь оказаться с Вами на базаре, и если Вы об этом подумали, я полагаю, Вы, возможно, ошиблись. Не придать значения Вашим желаниям равносильно утопленнику, который не придал значения спасательному кругу, потому и утонул в воде. Ведь вполне возможно, только Ваши рекомендации могут оказаться весьма полезными для дальнейшего нашего знакомства. В ином случае, я полагаю, нам придется словно пьяным блуждать по камням и комочкам. Ну разве не так?»
– Он еще спрашивает, слышь, Михалыч!
«Я все понимаю, только приподношу иначе, считая себя не конюхом. Если мои выражения Вас огорчили, приношу Вам свои извинения и намерен был подсказать Вам, что мне кажется, я, возможно, разносторонне развит. И в этом случае мне очень легко будет Вас понять. В этом, я полагаю, могу Вас уверить».
– Слышь, Михалыч, а конюх-то наш развитой, да не абы как, а с разных сторон!
«Вкратце о себе я уже Вам кое-что сообщил и добавлю еще немного. Зовут меня Володя, мне 40 лет, профессия – творческий работник».
– Ну, эт сразу видно!
«Если наше знакомство продлится Вы в этом убедитесь».
– Эт в чем? Что ему 40 лет? Или что его Володей зовут?
«Себя хвалить не буду и не могу. Мнение людей обо мне для меня более важно. Потому воздержуюсь сыпать о себе сахар, который, возможно, для Вас будет солью».
– Во-во – «…не сыпь мне соль на рану!»
«Имею свое дело и свою работу, которую очень люблю, и не страдаю, и не ищу. Не скрою, в какой-то степени знаком с законодательством и с условиями, в которых живет основная масса людей».
– В смысле, зэков, что ли?
«Скажу проще: самостоятелен и могу некоторым в чем-то помочь, а кому-то и неплохо. По поводу своей семьи. Прогремел гром, и голубь с голубкой произнесли формулу развода, что раньше им было дозволено, теперь стало запрещено. Имел очень красивую жену, лишил себя общества красавицы, покинул ее покои словно мелодия струны».
– Еще бы, от такой «мелодии» у нее все струны полопались!
«Стал извлекать к Вам мысли как водолаз жемчуг. Не заметить Вашего предложения мог только евнух или возлюбленный, закованный в оковы своей возлюбленной, находясь в их наслаждениях. Но об этом я с удовольствием напишу Вам свой роман, если Вы пожелаете. Он займет не одну страницу завитых кудрей из моих строк».
– Романист хренов! От его строк у меня самого на лысине кудри завились!..
«Пишу Вам с Заречного, находясь здесь по работе. Сам я с Уключинского уезда Ростовской губернии. Вполне возможно, иногородние письма Вас не интересуют, но я и не навязуюсь. Но я не с Заречного. Вообще, мне неважно, где жить, а с кем жить. Возможно, Ваше предложение не даст возможности больше встретить Ваших предложений, а мне писать подобных писем. Благодарю Вас».
– Ну, дальше там адрес в Заречном, Застроченко В.И. Не, Михалыч, эт не все!
«Если я Вас огорчил, извините. В том случае, если Вы намерены найти простого мужика, мне не пишите. Искренне благодарю Вас, и во всяком случае буду Вам весьма признателен за оказанное внимание чтению моего обращения к Вам. Желаю Вам всем благ».
– Ты просекаешь, Михалыч? Он не простой мужик. Как минимум – фармазон! Дальше подпись. Но и это еще не все!
«Насчет того, что Вы желаете, чтобы Вас поняли, что у Вас за душой, постараюсь Вам сообщить, а не будет ли для Вас это странным. Вполне возможно, что Вы от радости не будете помещаться в своей рубашке, но это можно только если вы не пожелаете блуждать по камням и комочкам. И я Вам могу дать гарантию, что Ваша душа будет для меня все равно что чистый родник. Если Вы внимательны, я полагаю, Вы в этом смысле заметили, что мои намерения прежде всего для Вас, понять Вас, чего вы хотите, а я уж потом».
– Заметили, заметили! Вот так, Михалыч! В общем, эта коза – Зинка – увзъелась, что письмо этого охальника прочел, ну, я ей высказал. От души. И теперь… О, Михалыч! Извини, брат, Зинка чешет! Все, я побег! Привет!
______________________
Илл. из откр. источников
Ночь в борделе
В общем, занимались мы с Мигелем тем, что оказалось главной нашей задачей в работе в Ассоциации – гуляли и обхаживали гостей.
На этот раз нашей целью был мелкий, в физическом и моральном плане, чиновник от медицины с таким огромным ЧСВ (чувством собственной важности), что от нахождения рядом с ним гудело в висках.
Чувак был похож на гениталию гиены, одетую в костюм, имел постоянно бегающие глазки и влажные ладони КМС по онанизму.
Каждые пять минут в его речи звучало «человек моего статуса» и «вы же понимаете, я известный человек». Поскольку его известность была как у стихов Евлампия Котельникова, то это звучало не только омерзительно, но и смешно.
И вот, в тот самый момент вечера, когда это обычно происходило, выпивший гость сказал, что ему скучно и одиноко. И при этом улыбнулся улыбкой тайного поклонника японской порнографии.
Скучно и одиноко на языке корпоративных гуляний означало тягу к коитусу, бессмысленному и случайному.
Поскольку чувак был очень похож на извращенца, то мы задали пару уточняющих вопроса и были приятно удивлены, что он хочет эскорт-услуги гендера «женщина», а не трансексуала, бобра или дупла секвойи.
Ему сразу же было предложено проследовать в гостиницу системы «Hilton» и погрешить в меру сил. На это предложение существо сообщило, что оно – слишком известный человек, чтобы заниматься коитусом в гостинице для высшего сословия. Его кто-то да узнает.
После минут отчаяния, гнева и консультаций по телефону с заводчиками кроликов, было принято решение снять номер в сети отелей на час под эротичным названием «Покрывалкин». Их по всей Москве оказалось аж 30 штук, и их интерьеры, просмотренные на сайте, вызывали стойкую веру, что ад существует. Особенно номер под названием «Ветка сакуры», где если и заниматься сексом, то только с сакурой.
Короче, поехали мы туда. Гость с девушкой пошли в номер люкс за 6000 рублей за ночь, а мы с Мигелем остались на ресепшн, полные экзистенциальной безнадёжности. Дело в том, что через 6 часов нам надо было ехать в аэропорт. Наше положение в Пятигорске описывается как «ни в..., ни в ж...». Ехать домой бессмысленно, ехать в аэропорт и спать в лаундже тоже. И тут мы посмотрели в покрасневшие глаза администратора и спросили о наличии свободных номеров.
Люкс нам не был нужен, но, поскольку платила Ассоциация, взяли именно его. Внутри была тематика востока и... качели. В целом это было идеальное место для самосожжения в знак протеста против попрания эстетики.
Мы были настолько уставшие, что не особо раздеваясь легли на кровать и заснули сном грешников.
Зазвонил будильник. Мы встряхнули с себя липкий сон и вышли из номера. На ресепшн, к сожалению, была новая женщина. Не та, что отдавала нам номер и понимала по ситуации, что мы скорее всего идём туда спать.
Женщина посмотрела на меня, и в ее глазах я увидел всю гомофобию вселенной и отдельно, Северного Кавказа. Она посмотрела на мятого меня, на опухшего Мигеля и безинтонационно произнесла:
– Хорошо отдохнули?
Я вам желаю, чтобы никто и никогда так не интересовался, как вы провели ночь. Даже на фоне всей той психоэротической жути, что мы творили в Ассоциации, такое чувство неловкости я испытывал впервые...
__________________________
© 2021 Роберт Мамиконян
Лит. ред. © 2021 А. Гостевский
Фото © Twitter, Бурвиль и Луи де Фюнес
Положение о внешнем виде
«Утверждаю»
Генерал-Директор
техно-продажно-торгового центра
«Рогас энд Копытас Продакшн, Инк.»
Митрофан Ж. Замудовский-Мл.
Приказ № 43456-778-ФЫ003-ХУ001
«19» августа 1998 г.
ПОЛОЖЕНИЕ
О ВНЕШНЕМ ВИДЕ СОТРУДНИКОВ
ТЕХНО–ПРОДАЖНО–ТОРГОВОГО ЦЕНТРА
«РОГАС ЭНД КОПЫТАС ПРОДАКШН, ИНК.»
I.
1.1. Настоящее Положение регламентирует характер внешнего вида сотрудников
Техно-продажно-торгового центра «Рогас энд Копытас Продакшн, Инк.» (ТПТЦ)
в период исполнения ими служебных обязанностей, а также в служебное от
работы время.
II.
2.1. Ношение единой утвержденной производственной формы одежды в период
исполнения служебных обязанностей строго обязательно обязаны следующие
должностные лица ТПТЦ:
– менеджер-сантехник технического отдела;
– менеджер (менеджериха) продажно-торгового зала;
– кассир-операционист;
– бухгалтер-обструкционист;
– охранник продажно-торгового зала, а также вышибала;
– уборщик, уборщица, уборщичонок.
2.2. Прическа:
2.2.1. мужчинка – короткая стрижка спортивного стиля «Бокс», «Полубокс»,
«Армреслинг»;
2.2.2. женщинка – волосики уложены в причесочку, собраны под заколочку
либо острижены под нолик и смазаны составом типа «Вазелин-энд-Гоу».
2.3. Должностным лицам ТПТЦ, не указанным в п.2.1. настоящего Положения,
в период исполнения служебных обязанностей необходимо иметь следующую
форму одежды:
2.3.1. мужчинка – строгий деловой костюм типа «Крутой», тонкий галстук типа
«Удавочка», однотонная рубашка или сорочка в мелкую клетку (полоску,
ромбик, уточку, козявочку); черные туфли на резиновом ходу без подков;
черные или оранжевые носки; в летнее время разрешается сорочка с
короткими рукавами без пиджака, обрезанная в стиле «топик» (запрещено
сотрудникам с пивным животиком).
2.3.2. женщинка – женский деловой костюм (юбочка из плюша по самую
небалусю и бюстье телесного цвета, желательно с легко открывающимся
замком либо без такового; допускается нейлоновый комбидресс – строго
обязательно с логотипом ТПТЦ на видном месте).
2.4. Стажерам, проходящим практическую подготовку на должность менеджера
продажно-торгового зала, в период исполнения служебных обязанностей
необходимо иметь следующую форму одежды:
2.4.1. мужчинка – черные брюки (джинсы); черная или в мелкую клетку (полоску,
якорьки) сорочка; черные туфли (черные кроссовки допускаются только
в комплекте с черными джинсами), черные или оранжевые носки, черная
маска, черная шляпа и шпага с логотипом «Z» на эфесе; в летнее время
разрешается глухая черная сорочка с короткими рукавами без черного
пиджака. В дождливую погоду допускается лапсердак или чмокинг.
2.4.2. женщинка – женский черный деловой костюм либо черные джинсы в
комплекте с черной блузой спортивного стиля и розовыми кроссовками
на босу ногу.
III.
3.1. Настоящим положением утверждается единая производственная форма одежды:
3.1.1. менеджер-сантехник технического отдела, менеджер продажно-торгового
зала, кассир-операционист и бухгалтер-обструкционист – синие джинсы,
желтая футболка (толстовка, тенниска, ходилка, плавалка, чертовка с
логотипом ТПТЦ), кроссовки типа JuanoDaw–SuperStar, только модель
TN-010-Polny-Atas, бэдж с логотипом ТПТЦ, указанием имени, должности,
пола, и сексуальной ориентации сотрудника;
3.1.2. охранник, вышибала – черная униформа (включая ошейник «строгий»,
цепь с личным номером и стальной намордник), винтовка М-16,
гранатомет Оса-19, удавка повышенной мощности, осиновый кол, бэдж
с логотипом ТПТЦ, указанием имени, клички, должности и объема правого
бицепса;
3.1.3. уборщик и подмастерья – синий халат, белый колпак, золотая звезда,
серебряный крест, противокислотные перчатки, болотные сапоги,
противогаз, метла типа «Универсал-2000» или «Стелс», бэдж с логотипом
ТПТЦ, указанием должности и клички по дому.
3.2. Два комплекта производственной одежды изготовляются индивидуально для
каждого штатного сотрудника. Сотрудник выплачивает стоимость формы в
течение шести месяцев до момента оформления на работу. Полностью
оплаченная производственная форма переходит в собственность близких
родственников сотрудника (домашние собака и кошка исключаются), однако он
имеет право использовать ее исключительно в служебное от работы время в
качестве сотрудника ТПТЦ до момента прекращения трудовых отношений с
ТПТЦ, его филиалами, представительствами, иными аффилированными
структурами либо лицами, его представляющими.
Все упомянутые сотрудники обязаны ознакомиться с настоящим Положением, подписать его кровью и поставить отпечаток больших пальцев (всех четырех).
В случае анатомической аномалии и отсутствия всех четырех больших пальцев,
данный факт заносится в специальный протокол, подшиваемый к личному делу сотрудника, подписываемый отпечатком среднего пальца левой ноги.
_____________________________
Илл. s58.radikal.ru
Случайно видели мы их...
Разноцветная автомобильная масса непрерывно течет по влажному от утренней росы асфальту. Автобусная остановка. Глубокая лужа, в которой колышутся от свежего ветерка синее весеннее небо, яркое улыбающееся солнце и фонарный столб. Привалившись плечом к столбу, стоит человек. Он внимательно изучает собственное отражение, попыхивая сигаретой в ожидании автобуса.
Подъезжает автобус. Пассажиры с сожалением покидают насиженные места и, осторожно огибая прообраз Черного моря, спешат по своим делам.
Человек у столба поднимает голову, смотрит на номер автобуса и тут краем глаза замечает, а через секунду уже глядит во все глаза: бежит какой-то растрепанный мужчина, яростно работая руками и ногами, а за ним следом – взъерошенный блюститель порядка в чине сержанта, что-то взволнованно кричащий.
Чувствуя, видимо, что не успевает к цели своего отчаянного забега, мужчина, не сворачивая, направляется прямо через… «прообраз».
Потрясенный видом перекошенного от волнения сержантского лица, движимый исключительно сознанием гражданского долга, человек у столба порывается вперед и… Подставляет бегущему мужчине «ножку», облаченную в массивную штиблету…
Мужчина – это заметно – впервые ощутил прелесть свободного парения, а вслед – и легкого купания в вешних водах.
Тем временем блюститель порядка, быстренько обежав лужу с ранним купальщиком, легко вскочил в отъезжающий автобус, который содрогается от гомерического хохота пассажиров…
Широко раскрытыми, полными животного ужаса перед ожидаемой развязкой глазами, человек у столба наблюдает за надвигающимся чудовищем, медленно встающим словно из самой преисподней.
Зашипела в предсмертной судороге выпавшая из полуоткрытого рта сигарета…
Отвесив обидчику хлесткого леща, чудовище медленно поплелось прочь, оставляя широкий, искрящийся на ярком весеннем солнце след…
_____________________________
© 1988
Илл. © Д. Гутов
Троллейбус. Задняя площадка. Рядом с компостером, лицом к проносящейся за окном улице, стоит парень лет двадцати. Единственная его примечательная особенность – длинные вьющиеся волосы, широкими золотистыми волнами ниспадающие на плечи.
Немолодая, пожалуй, даже пожилая дама, порывшись в объемистом портмоне, извлекает абонементный талон. Окинув близоруким взглядом окрестности, дама повелительно-требовательным жестом касается плеча парня:
– Девочка, пробей, пожалуйста!
Свидетели этой маленькой сценки мягко усмехнулись. Пока…
Парень не шевельнулся, рассеянно провожая мелькающие за окном автомобили.
– Девочка, пробей же! – повышает голос дама, уже дергая его за рукав.
Пассажир у окна вздрагивает и, не оборачиваясь, бросает:
– Я не девочка…
– Вот уж нашла, чем гордиться! – обиженно поджимает губы дама. И тут же испуганно приседает от хохота, покрывшего дорожный шум…
_____________________________
© 1988
Илл. © Smartik.ru
И снится мне сон...
Моему первому наставнику,
инженеру-электронику лаборатории
ЭВМ ЕС-1020 РИВЦ ВГУ
Марку Яковлевичу Швебельману
посвящается
I
– Высота четыреста, кэп.
– Черт возьми, это катастрофа! – Гарсон вылетел из-за пульта и в отчаянии заметался по рубке. – Через пару минут мы войдем в радиационный пояс… Что, в конце концов, происходит, Пол?
– Приборы сошли с ума, сэр, более ничего.
– Ты еще можешь шутить?!
– Ни один уважающий себя радар не засветит собственный монитор полностью. Пойти на такую подлость мог лишь совершенно сумасшедший телевизор… – Стоун с трудом сохранял серьезность.
Капитан Реджинальд Гарсон второй час не мог придти в себя. Судя по приборам, его корабль «Эксплорер», выведенный на расчетную орбиту всего лишь сутки назад, несся со скоростью кометы к Сатурну, за полчаса до этого лихо пройдя… сквозь Землю и побывав за орбитой Плутона. Жалюзи на иллюминаторах словно окаменели, а видеоаппаратура демонстрировала полное равнодушие к командам. Центральный пульт бездействовал, бессмысленно перемигиваясь индикаторами. Связь просто не включалась, а диагностика и навигация выделывали черт знает что! На бортинженера нашла волна истерического смеха – остановиться не может. Второй пилот не вылезает из спального бокса, словно оправдывая собственную фамилию…
Гарсон снова вернулся за пульт и в который раз за эти бешеные полтора часа принялся за сенсоры телесвязи. Тщетно – аппаратура оставалась холодной.
Бортинженер, вися под потолком, задумчиво вертел в руках рукоятку джойстика. Взгляд Стоуна рассеянно блуждал по рубке. Входной шлюз, горящая над ним лайт-панель, покатый потолок, загроможденный аппаратурой внешнего контроля, стена, усеянная рукоятками передвижения, задраенный иллюминатор, снова рукоятки, пульт, похожий сейчас на цветомузыкальную установку, капитан, вперившийся взглядом в молочно-белый монитор радара, пестрая клавиатура лингвистора…
Внезапно лицо Стоуна прояснилось. Лингвистор! Автономное питание и управление – этот прибор должен работать!
Резко оттолкнувшись, бортинженер полетел вниз. Толчок получился сильным, и он пребольно ударился головой, но даже не заметил этого. Сунув кассету в щель декодера, Стоун начал лихорадочно набирать код. Суетясь над прибором, он нечаянно толкнул капитана.
– Тебе что, места мало? – недовольно пробурчал Гарсон, но тут же вздрогнул.
Тихо щелкнув, заработал модуль ресиверов связи, на терминалах навигатора появились сервис-карты. Мягко зашумели задвижки иллюминаторов, включенные еще полтора часа назад.
– Редж, – сдавленно произнес Стоун, – секундой раньше я запустил лингвистор!
Гарсон медленно перевел сатанеющий взгляд на бортинженера:
– Пол, ты в порядке?
– В-вроде б-бы д-да! – От сознания поразившей его мысли у Стоуна пересохло во рту.
В этот момент из синтезатора послышался размеренный голос, заставивший астронавтов замереть.
А Слипер спокойно спал, убаюканный тихим шорохом кондиционеров…
II
Региональный научно-исследовательский центр информационно-вычислительной техники; подразделение ИДИОТ. Столь претенциозная, на первый взгляд, аббревиатура имеет вполне приличный смысл: «изучение возможностей дополнительного использования отработавшей техники». Впрочем, если поближе познакомиться с его начальником М.Ю. Девятовым, то сразу станет ясно, почему «форма определяет содержание». Итак, лаборатория ЭВМ ЕС-1020. Ясное весеннее утро, окно распахнуто настежь. Воздух на высоте 33-го уровня чист и прозрачен.
Два лаборанта вышеназванного подразделения проверяют пакет импульсов у забарахлившего карточного ввода.
– Люблю весну, забери меня шайтан! – восклицает один из них, Макс Курамов.
– Особенно март, – ехидно замечает другой, Олег Каратов. – Ах, как обаятельны кошечки в марте! – У него затекла спина, свело ногу, и он недоволен всем и вся.
– Удивительная человеческая способность опошлять все хорошее! – Макс переводит потухший взгляд с окна на ухмыляющееся лицо Каратова.
Макс – романтик. Он с чисто кавказской непосредственностью любит горный воздух, снежные вершины, красивые цветы и искренне страдает, когда его не понимают.
– Прагматик ты, Алэжек… – с сожалением произносит он и смотрит на изрядно опостылевший экран осциллографа. – Давай следующий!
– Сорок третий – сорок один, синхронизация! – на этот раз весело отвечает «прагматик».
– Не там!
– Не там, так не там… Сейчас будет там, тарарам… – мурлычет под нос Олег, вонзая штекер шнура в ощетинившуюся контактами раму ввода.
– Все, есть!
– Слушай, дорогой, это уже совсем не там, – почему-то тихо проговорил Макс.
– Как это «совсем не там»?! – вскипел Каратов. – Теперь в самый раз там. Поставь на десятку и…
– Моди чеми! – проорал Курамов, от волнения переходя на родной язык, что с ним бывало редко.
С трудом разогнув затекшую спину, Каратов выбрался из-под рамы.
– Щас я тебе покажу «не там», наверняка опять наводку поймал, шайтан чертов! – ворчал он, обходя устройство.
В следующую минуту он забыл обо всем. Такую «наводку» не выдавал еще не один модуль…
На экране осциллографа словно разворачивалась огненно-зеленая феерия. Бешено скачущие звездочки, вспышки, полосы будто исполняли какой-то неведомый танец. Наконец, вдоволь наигравшись, разнообразные фигурки, как в детском калейдоскопе, образовали идеально ровные концентрические круги, которые медленно растаяли.
Непостижимым образом отключился и затих ввод. В наступившей тишине стало слышно, как бьется у подоконника тощая весенняя муха.
– Ну, и что сие означает? – нарушил молчание Каратов.
Макс открыл было рот, но ответить не успел.
– Внимание всем подразделениям! Ситуация по красному коду! Повторяю, красный код! Всем спу…
Оба лаборанта, оправившись от неожиданности, смотрели на умолкнувший динамик селектора.
– Похоже, у кого-то вылетели пробки! – мрачно пошутил Каратов.
– Всем спуститься в блок номер семь, – механически закончил оборванную фразу Макс.
– Да ну их к чертям! – зло бросил Олег. – Все учат, как от дождя прятаться. Делать больше нечего!
Все еще соображая, что же предпринять, ребята не сразу заметили, как у них за спиной заработало АЦПУ. Они обратили внимание на ползущую бумажную ленту, лишь когда затрещали набираемые кем-то строки…
«Приветствуем вас, земляне! Мы сожалеем о тех неудобствах, которые вам приходится испытывать. Скоро все энергосистемы на вашей планете будут войди в нормальный режим. Мы те, кого вы бы назвали энергетической формой жизни. К сожалению, но нашей звезды даже нет на ваших картах, а ваше Солнце уже достаточно истощено. Поэтому мы не сможем познакомиться ближе. Хотим пожелать вам не расходовать энергию впустую, и тогда вашим потомкам не придется бродить во Вселенной в поисках мощных звезд...»
III
Потрясенные услышанным, Гарсон и Стоун некоторое время оставались неподвижны. Наконец, Стоун разлепил было пересохшие губы, но лингвистор ожил снова:
– Экипажу «Эксплорера»! Ваш челнок будет материализован в околоземном пространстве в течение следующей минуты. Полета счастливого!
– «Счастливого полета!» – механически поправил Стоун.
– Прекрасно! – голос Слипера показался бортинженеру пушечным выстрелом. – Превосходно! Теперь, я слышу, за нас взялся еще и Интерпол!
Несмотря на пережитые волнения, Стоун и Гарсон разразились гомерическим хохотом. Капитан пытался что-то сказать, но смех душил его. В конце концов, он овладел собой:
– Джонни, дорогой, ты проспал лучшие минуты своей жизни! – и снова захохотал.
Недоуменная заспанная мордочка астронавта не давала его товарищам отдышаться еще в течение минут десяти… Позже в одном из интервью Реджинальд Гарсон скажет: «Это было что-то невообразимое. Мы хохотали, не переставая, полчаса, не меньше. Медики утверждают, что это было реактивное постстрессовое состояние – реакция организма на пережитую встряску. Но мы полагаем, что это была просто человеческая радость от того, что нас постигло не самое худшее…»
Стоун придирчиво осмотрел пульт – вся аппаратура вошла в режим. В открывшихся иллюминаторах снова, привычно и по-домашнему, голубела Земля.
IV
Бумажная лента остановилась, стихли вентиляторы АЦПУ, но тут же, словно приняв эстафету, зашумел ввод, и в окошке осциллографа замерцала нормальная развертка.
– Ну, и что ты на это скажешь?
– Кто они на самом деле?
– Они умны как компьютер и быстры как мюриды Шамиля…
– Я серьезно, – проворчал Олег.
– Я тоже! – к Максу вернулось хорошее настроение. – Ведь, если это не галлюцинация, они за полчаса либо за добрую тыщу световых лет изучили нас – планету, обитателей, технический уровень, да вообще все. Даже наши проблемы – вот черти! – восхитился он собственным выводам. – А ты в чертей веришь?
– Хиа! – резко выдохнул Каратов, и экран видеофона разлетелся в мелкую крошку. – Не знаю про чертей, но амуры есть!
– Монитор ты спишешь на их счет? – осведомился Курамов, предусмотрительно заходя за крышку АЦПУ.
– Разумеется! – еще удар, и селектор ощутил острую необходимость в капитальном ремонте. – За невыполнение инструкции по «красному коду» нам светил штраф в сорок кредитов, а мы ничего не видели, ничего не слышали. Ну, а приборы взлетели сами собой… Весна, Максик, весна же, черт возьми! – Каратов схватил то, что минуту назад было селектором внутренней связи и выскочил из лаборатории.
V
Олег сладко потянулся и прошептал:
– Весна-а…
Он поднял голову с подоконника и огляделся. Привычный шум машинного зала вернул его к действительности. Олег глянул в полированное стекло крышки АЦПУ – одна щека красная, с отпечатком пуговицы, другая белая, замерзшая. Он посмотрел в окно их цокольного этажа – замело по самую форточку. Какая уж тут весна!
– Проснулся, слипер! – окликнул его Иван Иваныч. – Сходи-ка за бумагой, последний рулон сейчас закончится.
…А пять минут спустя он стоял у постукивавших дисководов и мечтательно рассказывал:
– И снится мне, Максик, сон!..
____________________
Карточный ввод – устройство ввода информации в составе ЭВМ типа ЕС времен 1970-1980 гг. (напр. ЕС-6012). В качестве носителя информации использовались 80-колонные перфокарты.
АЦПУ – алфавитно-цифровое печатающее устройство – «принтер» в составе ЭВМ типа ЕС. Для печати использовалась бумага в рулонах.
© 1987 А. Гостевский, Воронеж – Ессентуки